« Я создал и буду носить, поддерживать и охранять вас».  Исаия 46: 3-4.

 Жаман-сопка в переводе с Казахского означает место плохое, гиблое, печально известное в уголовных кругах.  Колония затерялась в безлюдных местах необъятных северных просторов республики, вдали от железнодорожных магистралей и оживленных дорог. Летом гнус, а зимой ветры и жгучие морозы, от которых нет никакого спасения в не отапливаемых камерах колонии особого режима.

Место это предназначено для людей железных, несгибаемых и жестоких. Говоря протокольным языком, для лиц упорно не желающих встать на путь исправления и перевоспитания, признанных судом особо опасными рецидивистами.

Давно прозвучала команда «отбой». Булат свернулся калачиком на верхних нарах и с головой укутался в видавшие виды суконное одеяло. Предстояла еще одна длинная, холодная и бессонная ночь. На улице завывал ветер и тяжелый железный фонарь, качаясь, непрерывно издавал монотонные звуки. Можно было расслабиться и уснуть, если бы не холод, сковывающий тело, и тяжелые мысли, угнетающие душу.  

На Жаман-сопку Булат попал два года назад, за это время он познакомился со многими ее обитателями. В основном, это были люди вероломные, жестокие, озлобленные жизнью, руководимые единственным желанием – выжить, любой ценой дожить до свободы.  

Булату, молодому парню, впервые попавшему в такую серьезную компанию криминальных авторитетов, приходилось нелегко. Надо постоянно находиться в напряжении, в готовности отразить любое нападение, от кого бы оно, не исходило.  

Жизнь его научила одному жестокому правилу: лучше быть избитым, порезанным, но только не уступить, не выказать слабости, иначе сомнут, раздавят, превратят, ни во что.  За день напряжение выматывало, да и ночью надо было держать ухо востро.

 Временами он проваливался в сон, но холод снова и снова возвращал к суровой действительности. Приближался конец декабря, завтра день рождения — 29 лет. Булат погрузился в воспоминания, хотя и они были безрадостными.  

Семья, в которой он вырос, была многодетной, а он — восьмой и самый младший. После того, как отца не стало, семья совсем обнищала. Старшие братья и сестры были заняты своими проблемами, а мать просто не могла справиться со всем, что выпало на ее долю, а потому, с первого класса отдала его в интернат. Там и пролетело его, как говорят, «безоблачное детство», именно там жизнь научила его своим жестоким законам.

Единственной радостью детских лет было воспоминание о приездах мамы.

О, как он ждал этих коротких встреч!

Мама всегда приезжала по воскресеньям на два-три часа. Она нежно прижимала его к себе, целовала и они, обнявшись, шли на скамейку, стоящую в глубине сада, где подолгу беседовали об учебе, друзьях и увлечениях.

Затем она вела его в кулинарный магазин, где угощала различными сладостями, потому что он был сладкоежка.  Незаметно пролетали часы. Мама поспешно прощалась и, утирая слезы, спешила на автобус. Это и были те немногие счастливые воспоминания.

Но детство прошло быстро, и Булат закружился по жизни в компании таких же, как он, подростков — начал воровать, пить и гулять.  Вот и первая судимость. Освободился, но долго на свободе не задержался, за первым сроком шел второй, третий.  Незаметно летели годы, он взрослел, и однажды, серьезно задумался над жизнью, так ли он живет?

У друзей были семьи, дома, машины, а у него кражи, пьянки и нары. После третьей ходки Булат твердо решил – завязать.  Вокруг кипела жизнь, шла перестройка, каждый отвоевывал свое место под солнцем. Булат оставил старых друзей, стал работать на частном предприятии, приоделся, появилась девушка, жизнь стала возвращаться в нормальное русло. И если бы не этот управляющий, все бы сложилось по-другому.

Он просто издевался над людьми, постоянно давил на сотрудников, проходу никому не давал, зарплату задерживал, угрожал, а в последнее время и руки распускать начал. Короче, полный беспредел. Люди возмущались, но открыто выступить боялись.  А он сорвался!

Все произошло мгновенно, как будто во сне. Он, словно одержимый, кинулся на него.  Видел только глаза его, наглые, заплывшие жиром.

И вот снова суд!  Тринадцать лет особого режима и еще эта тяжелая ноша в груди.  На нем кровь!  Он убил человека!   Эта ноша становилась все тяжелей и тяжелей. Булат уже давно не считал себя правым и все чаще думал: «Если есть Бог, простит ли Он этот грех?»

О Господе Иисусе Христе, Булат впервые услышал в колонии, когда отбывал последний срок. На зоне были верующие братья, иногда они давали ему почитать различные брошюрки, а однажды подарили Новый завет, который он время от времени перелистывал и горячо спорил, доказывая: «Разве можно не противиться злому?

Разве можно подставлять другую щеку, когда тебя ударят по одной?   Так жить нельзя!   Затопчут, раздавят, сметут!  На каждый удар надо отвечать двумя!»

Именно так он и поступил, о чем теперь горько сожалел.  Неужели Иса был прав?  Неужели лучше прощать?  Лучше оставаться обиженным?

«О, если бы я тогда серьезно изучал Слово Божье, — думал Булат. — То, возможно, научился бы прощать врагам.  Но уже ничего не изменишь!»

Мама, мама, родная старушка, жива ли ты? Так далеко убежало детство. А как бы хотелось снова прижаться к твоей груди и никого не стесняясь, поплакать, размазывая по щекам слезы. Как бы хотелось рассказать тебе про всю свою загубленную жизнь, а еще оказаться  в том кулинарном магазине, где ты угощала меня сладостями».

Это представилось Булату так живо, что во рту появилась слюна и от жалости к себе накатились слезы.  «О, если бы только Бог знал все мои страдания, – подумал он.  – Впрочем, какой Он, Бог?

Может, Он такой же жестокий, как и все в этом мире. Я хотел бы знать Тебя, Господи!  Какой Ты?

Можешь ли Ты снять с души моей груз?  Ведь и Ты когда-то страдал: был предан, избит и распят за грехи наши.  Можешь ли Ты простить меня?  Можешь ли принять?»

Такие думы не давали ему покоя. Он размышлял над ними снова и снова.  «Господи, если Ты Бог милосердный и милостивый, пошли мне хоть одну конфетку, хоть пряничек в день рождения, тогда я буду знать, что Ты есть, что Ты не отвергаешь меня».

Ночь закончилась как-то неожиданно. Когда застучали засовы, в сознании все еще жили воспоминания и мучил один вопрос: есть ли Бог, и какой Он?

После завтрака резко щелкнул замок, тяжело открылась дверь камеры и прозвучала команда, которая обычно ничего доброго не предвещала: «Заключенный «М», в оперчасть!»  Пытаясь догадаться, зачем его вызывают, Булат угрюмо шел по сырым и темным продолам, переходя из отсека в отсек, потом вдоль колючей проволоки локальной системы и снова по коридорам. Бесконечно лязгали засовы, и скрипели металлические двери, и вот, наконец, оперчасть.

Зачем он здесь? Голос майора звучал как будто доброжелательно:  — Булат, у тебя сегодня день рождения?

Ожидая подвоха, Булат медленно выдавил:  — Да.

— Тебе посылка.

Сердце усиленно забилось…

— От кого же это? Неужели мама?  «Конечно, мама! Кто же еще?» – подумал Булат.

Подали небольшой сверток. На нем типографскими буквами написано: «Голос жизни», ниже стоял адрес учреждения, а в графе «кому», стояло: «заключенному, у которого 25 декабря день рождения».  

В посылке был Новый Завет, тетрадка, ручка, пачка чая и небольшой полиэтиленовый пакет с конфетами. 

Булат проглотил комок, сжимавший горло, на глаза внезапно накатились слезы. 

«Ты есть, Господи! – подумал Булат.  Ты есть!  Ты принимаешь меня.

Ты пришел ко мне сюда, за колючую проволоку, в эти бетонные застенки.  Ты угощаешь меня конфетами».

И вдруг, вслух произнес: «Господи, Ты, Ты…  Ты такой же, как моя мама!»  

Слезы текли из глаз, но Булат уже никого не боялся! 

Теперь у него есть надежный Друг Иисус, Который никогда его не оставит.  

По мрачному помещению оперчасти, как будто разлился свет. Булат чувствовал, как внутрь его проникло тепло и мир,  неземная радость наполнила сердце. Господи, Ты есть! Ты не отверг меня!  Ты мой Бог!

В оперчасти судорожно визжал телефон, но никто не брал трубку, все молчали. А Булат снова и снова повторял: «Господи, Ты такой же, как моя мама!»

«Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» — говорит Господь. Исаия 49:15.                                 Олег Замуруев